— В чем заключается интерес к эпосу Едиге, и какое он имеет отношение к истории Улуса Джучи?
— Круг преданий и сказаний о Едиге широко представлен на всей территории Улуса Джучи и является важным источником для изучения истории и культуры казахского, ногайского, крымско-татарского, татарского и других тюркоязычных народов. В эпосе Едиге накоплен огромный научно-познавательный потенциал, содержащий значительный объем информации о политической, социальной и этнокультурной истории казахов. Материалы эпоса могут полноправно привлекаться в качестве дополнительного, а в ряде случаев, как и ключевой источник по истории Улуса Джучи, отражающий внутренний взгляд на исторические события в Улусе Джучи и пост-золотоордынских государств.
— В чем специфика Вашего научного исследования эпоса?
— В целом, исследование «Беклербек Едиге в истории и героических эпосах: источники и историография» посвящено историческому и эпическому образу Едиге, которое я рассматриваю в трех аспектах: во-первых, через призму источниковедческого анализа, во-вторых, посредством изучения фольклорных традиций и, в-третьих, через историографию, то есть историю изучения исторического и эпического образа Едиге в научной литературе. На мой взгляд, в изучении эпоса «Едиге» необходимо сосредоточить своё внимание на историографии как важнейшем направлении исторической науки.
Пожалуй, в отечественной науке нередко встречается пренебрежительное отношение к историографическим изысканиям, которые зачастую сводятся к совокупности исторических трудов и исследований по отдельной теме. Историография часто воспринимается лишь как формальная часть ведения диссертации или научной статьи, где перечисляются работы, посвящённые изучаемой проблеме. Однако на самом деле она является гораздо более сложным и многогранным направлением, включающим анализ методологических подходов, критическое осмысление эволюции исторической мысли и её взаимосвязи с общественно-политическим контекстом.
В исследовании эпического образа Едиге мы стремимся понять, как эпоха, внешние обстоятельства, идеология и политическая система общества влияли на творчество ученых и формировали различные образы Едиге в разные исторические периоды.
— Как менялось отношение к образу Едиге в советской исторической науке? Ведь легендарный батыр не сразу попал в опалу.
— Да, действительно, можно проследить определенную динамику в отношении к Едиге. По мнению историка Жаксылыка Сабитова, в довоенный период в Казахстане сформировалась интеллектуальная группа под руководством Каныша Сатпаева, которая пыталась ввести имя Едиге в национальный канон, но уже в марксистской парадигме.
Дело в том, что эпический Едиге вполне вписывался в марксистскую идеологию, так как в эпосе он предстает как «қарасүйек» (представитель черной кости), сражавшийся в интересах простого народа против хана Токтамыша и его окружения, и, тем самым, был удостоен народного эпитета «ел қамын жеген Едіге (Едиге — заступник народа)». Ученые, писатели, поэты и другие представители интеллектуальной элиты «сатпаевской» группы целенаправленно продвигали образ Едиге, писали статьи, стихи, ставили сценические представления на художественных вечерах.
Еще один примечательный момент. Если посмотреть сборники героических эпосов того периода, то можно убедиться, что они всегда начинались именно с эпоса Едиге. Тогда как в сборнике А. А. Диваева 1922 года эпос «Мырза Едіге батыр» стоит последним.
Во время войны эпос «Едиге» приобрел значительную популярность среди населения. Созданный в 1930-х годах марксистский образ этого героя был переосмыслен в военно-пропагандистских целях и использовался для поднятия морального духа солдат и офицеров на фронте. Однако в августе 1944 года было принято постановление ЦК ВКП (б), обвиняющее эпос «Идегей» и его исследователей в пропаганде татарского национализма. Это постановление значительно повлияло на изучение народного эпоса, в том числе казахского, и затронуло ученых, работающих в регионах, связанных с героическим эпосом о Едиге, таких как Поволжье, Крым, Сибирь и Казахстан. Таким образом, в послевоенный период произошла существенная трансформация образа Едиге, который начал восприниматься как «злейший враг русского народа».
— Археолог Алькей Маргулан тоже изучал эпос Едиге и издал несколько научных статей о нем. Что об этом известно?
— В Казахстане Алькей Хаканович Маргулан действительно более известен как археолог, исследовавший памятники эпохи бронзы и раннего железного века в Казахстане. Но если обратить внимание на его научные и научно-популярные исследования, то можно увидеть, что в период с 1938 по 1946 год ученый в основном занимался исследованием духовной культуры и фольклора казахского народа. Действительно, в 1940 году в журнале «Литература и искусство Казахстана» была опубликована статья А. Маргулана «Едыге и Орак Мамай».
В 1944 году он издал книгу «Едиге в истории и преданиях», а в 1945 году защитил докторскую диссертацию на тему «Эпические сказания казахского народа». В 1946 году вышла его последняя статья «О характере и исторической обусловленности казахского эпоса», выполненнаяпо фольклорной тематике. В этот период произошли серьезные изменения в идеологической сфере, вышло постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации» от 9 августа 1944 года, в котором «дастан об Идегее» был объявлен «манифестом» националистической агентуры Татарстана.
После этого ученый резко поменял направление и специализацию своих научных исследований, и из специалиста по духовной культуре, в том числе устных эпических преданий, он стал археологом, изучающим материальные памятники Казахстана эпохи бронзы.
— Как проходила дискуссия по вопросам казахского эпоса в 50-60 гг. ХХ века? Какую роль в этом сыграл Герой Советского Союза Малик Габдуллин?
— В апреле 1953 года в Алматы более 30 ученых Казахстана и Советского Союза обсуждали вопросы казахского эпоса. По итогам обсуждения было принято решение о запрете публикации и изучения таких эпосов, как «Орак-Мамай», «Карасай-Кази», «Шора батыр», и «Ер Сайын». Оставили лишь эпосы «Камбар» и «Ер Таргын». Участник Второй мировой войны, Герой Советского Союза Малик Габдуллин был одним из главных участников дискуссии. Свою позицию по итогам дискуссии он озвучил на страницах Вестника АН КАЗССР (№ 4, 1953 г.) в статье «О состоянии и задачах изучения казахского эпоса», где он обвинил своих коллег в антимарксистском освещении казахских сказаний, утверждая, что они использовали эпосы «Едиге», «Орак-Мамай», «Шора батыр» для распространения антисоветских и антирусских взглядов. Под удар попали также Мухтар Ауэзов и Алькей Маргулан.
По иронии судьбы, с наступлением «оттепели» в 1969 году сам Малик Габдуллин уже выступил прямо противоположно своим прежним взглядам. Он предложил решить вопрос об эпосе «Едиге» в положительном ключе, утверждая, что в казахских вариантах эпоса Едиге главный герой изображен не как историческая личность, а как эпический образ с элементами фантастики в характеристике и поступках. Важнейший аргумент в защиту эпоса для Габдуллина заключался в том, что в этих вариантах отсутствуют антирусские мотивы. Этот момент он считал ключевым при оценке эпоса «Едиге».
Как метко заметил специалист по советской историографии, доктор исторических наук, профессор С. Б. Крих, «история советской историографии — не только сага о героях и злодеях, сколько античная драма, в которой одни и те же лица, даже не сменив масок, играли тех и других». Случай академика Габдуллина ярко иллюстрирует эти слова.
— Как изменилась ситуация с обретением независимости?
— Если в советский период эпос о Едиге долгое время находился в идеологической опале, а его изучение выпадало из поля научных интересов исследователей-фольклористов, то в постсоветский период в тюркоязычных странах наметилась противоположная тенденция: образ Едиге начал проходить процесс полной «реабилитации». Ученые приступили к исследованиям ранее засекреченных архивных материалов, стали защищать диссертации и публиковать монографии, посвящённые эпосу о Едиге, воздвигать памятники в его честь, а его именем называть улицы.
Едиге является одной из ключевых исторических фигур Золотой орды, память о нем сохранилась в эпосе, преданиях казахов. Без изучения исторической биографии Едиге история Золотой орды не будет полной, особенно период конца XIV- начала XV вв., когда Золотая орда переживает свой последний рассвет, короткий, но яркий период.
О Едиге писали персидские, арабские, русские, восточно-европейские историки, то есть все средневековые летописцы того времени, настолько был велик масштаб этой исторической фигуры. Казахи всегда чтили Едиге. Больше всего легенд о Едиге сохранилось у казахов. Мы, например, насчитали 38 вариантов по Едиге, возможно их будет больше. Эта историческая фигура требует к себе самого пристального внимания и уважения.