Разбирательство может продлиться до июня
История с введением 3 декабря 2024 года в Южной Корее военного положение президентом Юн Сок Ёлем, а потом его отменой парламентом, все еще сохраняет свою актуальность. Это связано не только с тем, что история не закончилась. В местном Конституционном суде продолжается разбирательство по всем обстоятельствам произошедшего. Причем, у данного суда есть 180 дней с момента импичмента президента, который произошел 14 декабря 2024 года. Вернее, отсчет начался с 16 декабря, когда соответствующие бумаги об импичменте поступили в этот суд.
3 января 2025 года полицией была предпринята неудачная попытка ареста Юн Сок Ёля, которая сорвалась из-за сопротивления его охраны. Эта ситуация сама по себе говорила о серьезной напряженности. Потому что его охрана была государственной и ее сопротивление действиям официальных властей после импичмента говорит о сложности положения. 15 января 2025 года он все-таки был задержан, 26 января прокуратура предъявила ему официальное обвинение. В течение февраля 2025 года будут проходить слушания участников тех событий. Пока не известно, будет ли Конституционный суд использовать все положенные 180 дней, в таком случае разбирательство продлится до июня этого года.
Хотя возможно, что суд постарается ускорить процесс, потому что сам процесс явно создает напряженность в южнокорейском обществе. 8 февраля полиция начала расследование в связи с информацией о возможных митингах у здания Конституционного суда с угрозами нарушения общественного порядка на заседании 11 февраля и по его результатам мобилизовала дополнительные силы.
Кроме того, у бывшего президента Юна есть свои сторонники. Хотя по опросам 75% граждан осуждает предпринятую им попытку переворота, все-таки в Южной Корее есть сторонники Юна и условных правых взглядов. Стоит напомнить, что в своем обращении 3 декабря он как раз делал акцент на условной левой угрозе. Тогда это звучало, как «искоренение просеверокорейских сил и защиты конституционного порядка». 19 января сторонники Юна устроили беспорядки у здания суда в Восточном дистрикте Сеула после того, как тот выдал ордер на арест Юна. Это было необходимое юридическое решение после его задержания 15 января. 10 февраля 63 человека были обвинены в участии в беспорядках 19 января.
Стоит также отметить, что защита бывшего президента среди предъявленных аргументов в его пользу апеллировала к решению Верховного суда США, принятому в 2024 году по проблеме Трампа против Соединенных Штатов. На этом основании защита утверждала, что Юн не подлежит наказанию за свои действия на посту президента. Хотя это все-таки прецедент из истории другой страны, но защита Юна все-таки использовала этот аргумент.
С учетом победы Дональда Трампа на выборах и общей тенденцией к росту влияния правоконсервативных сил это может быть важно. Особенно с учетом тех связей, которые есть у США с Южной Кореей с момента завершения второй мировой войны. Но также надо учитывать высокую зависимость южнокорейской экономики от экспорта, по итогам 2024 года было $683 млрд. В условиях турбулентности в мировой экономике в связи с новой политикой США при Трампе это может быть проблемой в случае, если он вдруг обратит внимание на ситуацию с Юном.
Поэтому, собственно, не в интересах политической системы Южной Кореи затягивать процесс над бывшим президентом. Но в то же время она должна следовать всем необходимым процедурам, характерным для демократии. Здесь надо учитывать, что в Южной Корее она очень энергичная и соблюдение всех деталей и формальностей является важнейшим элементом всей конструкции.
Азиатская модель модернизации
В целом вся эта история также представляет интерес с точки зрения как результатов развития, так и возможных перспектив существующей модели политического и экономического развития Южной Кореи, которая демонстрировала впечатляющие успехи, как минимум, с 1987 года, когда здесь завершилась эпоха диктаторских режимов. При этом важно, что южнокорейский опыт в целом является частью тех процессов в государствах Юго-Восточной Азии, которые называют азиатской моделью модернизации.
Причем, это всегда был одним из самых удачных примеров такой модернизации. Кроме Южной Кореи его прошли Япония и Сингапур. Южная Корея из этого ряда стран как раз выделялась тем, что здесь была очень энергичная демократия. К примеру, в Японии, несмотря на многие инциденты с политиками, вроде убийства в 2022 году бывшего премьер-министра Синдзо Абэ, тем не менее, политическая система в послевоенный период отличалась стабильностью. Сначала здесь доминировала одна Либерально-демократическая партия, в рамках которой взаимодействовали разные фракции, представлявшие политические кланы и группы. Затем эта система переформатировалась в многопартийную, в которой продолжалось такое взаимодействие.
В Сингапуре с момента образования независимого государства в 1963 году у власти бессменно находится партия «Народного действия», которую возглавлял премьер-министр Ли Куан Ю. В 2024 году его сын Ли Сяньлун уступил место премьер-министра Лоуренсу Вонгу.
В Южной Корее было несколько диктаторов, таковым считался первый президент Ли Сын Ман. Затем были военные диктаторы – президенты Пак Чжон Хи, Чон Ду Хван и Ро Дэ У. Собственно, переход к демократии связан с личностью последнего. Он выиграл на выборах в 1987 году у будущих президентов Ким Ен Сама и Ким Дэ Чжуна. Но в 1993 году Ро Дэ У был арестован и в августе был осужден на 22 года.
Чеболизация экономики
С этого момента в Южной Корее начался период весьма активной политической жизни. Это было связано со спецификой развития страны со времен генералов Пак Чжон Хи и Чон Ду Хван. Она заключалась в олигархизации экономики. Бурный экономический рост в Южной Корее был связан с деятельностью чеболей. В переводе с корейского это означает «богатая семья» или «монополия».
Государство помогало чеболям льготными кредитами, обеспечивало защиту рынка и доступ на внешние рынки, в первую очередь рынок США. В ответ чеболи обеспечивали концентрацию ресурсов для производства конкурентоспособной на внешних рынках продукции. Причем, практически любой продукции – от всем известных телевизоров и автомобилей до кораблей, танков и артиллерийских орудий.
Собственно, это и обеспечило успех южнокорейской экономике. Чеболи в Южной Корее в целом успешно прошли даже азиатский финансовый кризис 1997 года, который поразил быстро развивающиеся экономики ряда стран Азии. Многие компании не смогли адаптироваться к новым условиям и были поглощены более удачливыми конкурентами. Например, Hyundai поглотил концерн Kia, а фирма Daewoo была закрыта.
По итогам кризиса 1997 года монополизация экономики Южной Кореи только усилилась. Всего несколько конгломератов-чеболей контролируют по разным данным до 80% экономики страны. Среди них выделяются 5 крупнейших – Samsung, Hyundai, SK, LG, Lotte.
Естественно, что их влияние не ограничивается только экономикой. Они оказывают серьезное влияние на рынок труда, потому что в чеболях зарплаты существенно выше, чем в остальных компаниях. Это создает невероятный уровень конкуренции среди молодежи за получение работы именно в чеболях.
Семьи в Южной Корее вкладывают колоссальные средства в образование своих детей. Это серьезный и огромный бизнес. Но добиться цели получается у очень немногих. Чеболи по разным данным формируют до 80% ВВП, при этом предоставляют занятость только 10% всей рабочей силы. Естественно, у них высокие требования к кандидатам. У молодежи, не попавшей на работу в чеболи, неудачный опыт их инвестиций в образование формирует разочарование, комплексы.
Косвенным образом это влияет на настроения в обществе. Тем более, что половина населения живет в городской агломерации Сеула. Это максимально высокий уровень урбанизации, который меняет социальную среду. Молодежь часто отвечает на колоссальное напряжение в плане высоких ожиданий от семьи и общества ростом нигилизма и в том числе нежеланием и невозможностью идти по тому пути сверх дисциплинированной рабочей силы, по которому прошли их родители.
В Южной Корее самый низкий уровень рождаемости среди всех стран мира. Показатель СКР (суммарный коэффициент рождаемости) здесь равняется 0,7 ребенка на одну женщину. В стране на начало 2025 года насчитывается 6 млн детей из 52 млн населения. По данным демографов при сохранении такой тенденции через 4 поколения (120 лет) в Южной Корее будет только 40 тысяч детей. Понятно, что все может измениться, но в лучшую ли сторону?
Политические последствия
Но у олигархизации есть и свои политические последствия. Семьи, которые владеют чеболями, не могут не влиять на политику. Они всегда были тесно связаны с политическими элитами, особенно в эпоху диктатур. Но и после их завершения эти связи сохранились. Экономика Южной Кореи сильно зависит от успехов чеболей, особенно на внешних рынках. Поэтому любым властям приходится их поддерживать.
В такой ситуации вполне объяснима та напряженность, которая существует в политической системе Южной Кореи. В условиях демократии активная часть общества с недоверием наблюдает за любыми элитами и особенно за их связями с чеболями. По этой самой причине среди общественности широко распространены левоцентристские взгляды. Но местные левые ограничены специфической организацией южнокорейского общества с его олигархами и политическими кланами. Поэтому при любых проявлениях связей между чеболями и политиками общество реагирует очень нервно.
Самый типичный пример из последних это была история с бывшим президентом Пак Кын Хе, дочерью военного диктатора Пак Чжон Хи. В 2017 году ее осудили на 25 лет. В 2021 году президент Мун Чжэ Ин помиловал ее. В связях с Пак Кын Хе заподозрили в том числе и руководство Samsung. Компанию обвинили в том, что она перечислила $37 млн в благотворительный фонд подруги бывшего президента. В августе 2017 года глава Samsung Ли Чжэ Ен был осужден на 5 лет. В начале 2018 года ему заменили срок на условный и сократили до 2,5 лет. В 2021 году еще раз осудили на 2,5 года, но он был освобожден почти сразу при лоббистских усилиях американского бизнеса.
Южная Корея всегда была примером такого развития в контексте прогресса условных азиатских деспотий к не менее условной западной демократической модели. Но даже в такой успешной модели все равно есть свои подводные камни.
Ранее мы писали, почему президент Южной Кореи Юн Сок Ёль решил пойти ва-банк, объявив о введении военного положения в стране.